82
Заседание Исполкома
растянулось изнурительно долго. Уговоренный текст своего
Разъяснения Временное правительство не слало, не слало, не слало, — хотя
большинство ИК давно уже было на него согласно, только пришлите.
А между тем заводы,
возбуждённые кем-то... Никто тут не смел сказать, что
большевиками, — хотя сегодня и главарей их здесь не было. Никто не смел сказать, что — большевиками, потому что это не доказано
строго... Но заводы шли и шли вооружёнными колоннами в центр, и поездки Чхеидзе
и Скобелева никого ни на волос не остановили. А в центре — всё более
распоясывалась обывательская публика в защиту правительства, и легко было
ожидать столкновений, — и они произошли, со стрельбой и убитыми.
Немного тех убитых — но какой сигнал о
неуправляемости событий! А главная опасность: что стреляли вооружённые рабочие
в безоружных солдат! Что ж это могло развернуться? Только-только успокоили
вражду солдат к рабочим из-за 8-часового дня — а что произойдёт сейчас? Слали
несколько членов ИК в несколько мест на Невский
успокоителями.
Не называли вслух, но что за
тревожная неожиданность: маленькая ленинская группа распоряжалась массами
помимо Исполнительного Комитета? И массами — вооружёнными!
Вероятно кто-нибудь — не
Церетели, обессилевший без Разъяснения Временного правительства, на что он всё
поставил; и конечно не дипломат Чернов; и тем более не Гоц,
на вторых теперь ролях; и не сдержанный Дан; но может быть Станкевич или вскипчивый Либер — с минуты на
минуту вылепят это большевикам. (Либер — так взверчен против большевиков, что, кажется, разбуди его
среди ночи — и он тотчас готов продолжать неистовую речь против Ленина.)
Вылепят — и тут произойдёт взрыв? разрыв? раскол Исполнительного Комитета? И
гибель вообще всей революции? —
— если бы не вбежали
доложить: Михайловское училище получило от генерала Корнилова распоряжение
вывести две пушечных батареи на Дворцовую площадь! Но михайловцы
не идут без согласия ИК.
Удар в спину?! Ах,
предатель, генерал Галифе!!
И так же — с броневиками,
которые Корнилов вызвал!
И — грозная тень
Контрреволюции, зловещей контрреволюции, всегда губившей все революции, —
поднялась над смятенным заседанием. Вот где наша главная опасность всегда —
справа! справа! — не надо этого забывать.
Исполком сплотился
мгновенно, и с большевиками: нам надо держаться заодно! С Корниловым — не прямо
конфронтировать, но поручить Чхеидзе выговорить ему
тотчас по телефону, что никакой вызов войск ни для каких целей невозможен. А
затем послать к нему и комиссию. (Да приставить же
наконец постоянных комиссаров, чтоб такое не повторялось!)
А почему михайловцы
и броневики не пошли? Да благодаря счастливому вчерашнему распоряжению
солдатской комиссии Станкевича — чтобы полки не ходили самовольно
манифестировать против правительства, а на всякий выход из казарм ждали бы
распоряжения ИК.
Пригодилось! Спасло! Но
теперь именно такое распоряжение надо развить и усилить: чтобы солдаты не
вздумали сами выйти расправиться с рабочими!
Горячечно вырабатывали ещё
новое воззвание, ко всему населению... Граждане, в минуты, когда решается
судьба страны и каждый опрометчивый шаг грозит... Во
имя спасения революции... Верьте, что Совет найдёт пути... Сохраняйте
спокойствие...
А главное: солдатам — не
выходить с оружием из казарм без зова Исполнительного Комитета.
Товарищи! Это не конкретно!
А если поддельный телефонный звонок? Или явится кто, как Линде?
Хорошо, так: каждое
распоряжение о выходе воинской части на улицу должно быть сделано на бланке
Исполнительного Комитета. И скреплено печатью.
Ерунда! У нас кто хочет может поставить печать на нашем бланке.
Хорошо: и подписано не менее
чем двумя членами ИК. А у нас их — девяносто. Всегда наберётся два таких,
которые...
Хорошо, не просто два, но
двое из определённых лиц, например следующих семи — ну кто? Чхеидзе, Скобелев,
Богданов, Либер... Ну от
солдат Бинасик, от военных Филипповский...
Смеялись: семь диктаторов.
Революции любят откалывать
такие номера. Они и в историю потом входят: „Семь диктаторов”.
И ещё дополнительно: чтобы
каждое распоряжение проверяли по нашему телефону.
А к рабочим? Им так не
прикажешь (и большевики не дадут приказать)... Товарищи рабочие и милиционеры!
Оружие у вас служит лишь защите революции. В манифестациях и на собраниях оно
вам не нужно. Здесь оно становится угрозой делу свободы. Идя на собрание, не
берите оружие с собой...
Ну, ещё из литературной
части... Никакие насилия граждан друг над другом не могут быть допущены в
свободной России... Кто ведёт к смуте, тот враг народа!
Теперь — скорей печатать,
размножать, рассылать, сообщать по телефону во все казармы! Расклеивать по
городу, как будет готово.
Да что же правительство?!
Уже скоро и на Совет нам ехать — а Разъяснения всё нет?
Ну, наконец-то! Ну, наконец же! Измученный Церетели, не находивший себе места,
вскрывает пакет и тревожно читает: не обманули? не изменили согласованного?
Ну, грубых изменений нет. Да
половина Разъяснения — цитата из Декларации 27 марта, а от „санкций и гарантий”
пятятся теперь.
Потвердевшим голосом
Церетели читает вслух.
Спорить — уже все устали. И
друг друга не переубедишь. Сразу голосовать. Трудовики, народные социалисты,
эсеры, меньшевики-оборонцы — 34, за. Большевики,
меньшевики-интернационалисты и внефракционные — 19, против.
Принято. Предложить Совету
признать Разъяснение правительства удовлетворительным.
Скорей и ехать на Совет, в
Морской корпус.