К содержанию книги

 

 

 

30

 

За ночь отступя от Бишофсбурга на 25 вёрст, отгородясь от немцев обновлённым арьергардом всё того же Нечволодова, — потрясённый Благовещенский с утра 14 августа остановился в местечке Менсгут, и ни он, ни его штаб за весь день не отдали никаких распоряжений по корпусу. Арьергард стоял на позициях, покуда считал нужным. Части дивизий пехотных и кавалерийской отходили, поелику им было удобно так, без спросу и без оповещения корпусного командования. Генерал-от-инфантерии Благовещенский никогда не командовал на войне даже ротой — и вот сразу корпусом. Он бывал заведующим передвижением войск по железным дорогам, начальником военных сообщений, а в японскую войну дежурным генералом при штабе, где выписывал литеры на проезд по железным дорогам и составлял научное руководство, как, в каких случаях и кому эти литеры выписывать. А вчера его жизни был нанесен крушащий удар — и душа генерала нуждалась теперь, в покое, собирать и склеивать осколки.

Да весь день было и тихо: отошли за ночь так далеко, что немцы не притесняли. Но военный покой недолог, и суток не дали отдохнуть! В шестом часу вечера послышались звуки боя с севера, со стороны арьергарда. От дальних немецких орудий стали перелетать фугасы и в сторону Менсгута. Снова взмутилась тревога в груди генерала Благовещенского, и помрачнел его штаб.

А тут — не хватало! — совсем с другой стороны, от выставленной в боковое охранение донской сотни, прискакал в Менсгут казак с донесением. В донесении-то у него всё написано было правильно: что его сотня имела столкновение с противником за 15 вёрст отсюда, — но его самого распирало: рассказать, что и он там был! и он вот, даве, с немцами дрался! И на окраине Менсгута увидя другую сотню своего же полка,

 

============

ЭКРАН

============

позамедлил ход коня, лихой казачок,

и тряся донесением,

и за плечо себе показывая — мол, бились! — радостно крикнул землякам:

— Немцы!.. немцы!..

И поскакал, ему мешкать нельзя, ему в штаб донесение сдавать.

=    Но земляки, на просторном дворе, за огорожей, так и окинулись: немцы?!.. вот они — немцы?! Батюшки, а у нас не сёдлано!

Заметались, заседлали,

из конюшни выводят бегом,

в торока́ вяжут,

вскакивают —

да уж и со двора! со двора!

Конский топот.

=    Эх! сотня едва ль не вся — галопом по улице!

Топот

по улице!

=    А с поперечной, издалека

подъесаул (их же полка, погоны те ж) как увидел:

=    проносится, проносится конница!

=    да бежать назад, да бежать!

Тут недалеко — штаб.

И — к драгунскому полковнику. Тот читает как раз

донесенье от первого казачка.

Подъесаул:

— ...сподин ...овник, разрешите доложить?.. На соседней улице — немецкая конница, силой до эскадрона!

И нисколько же не напуган подъесаул:

— Разрешите охрану штаба развернуть на отраженье кавалерии!?

Драгунский полковник не медля, полноголосой командой:

— Дежурный по штабу! охрану — в ружьё-о!!

=    И дежурный капитан, на ходу:

— В ружьё-о-о!!.. в ружьё-о-о!!!..

=    Да какая готовность! — уже выбегает пехота из своих помещений, винтовки в руках!

Да сколько их! тут две роты!

Свои ж командиры-молодцы неоплошно командуют:

— Взводной колонной... ста-новись!.. Раз-бе-рись!..

Не до разбору. Вот уже выбегают трусцой

в ворота распахнутые, и сразу заворачивают,

как показывает подъесаул: вон туда! вон туда!

=    А в комнате драгунский полковник докладывает

генералу седому, измученному, расслабленному, с каждым словом оседающему в бессилии:

— Ваше высокопревосходительство! кавалерия противника прорвалась в селение Менсгут! мною приняты...

О, как это тяжело больному старику! Этого ужаса он и ожидал! Ведь он — болен! он — изболелсятрадалец-генерал!.. к врачам его!.. в больничный покой!.. даже губы его разваливаются, не удерживая формы рта:

— В Ортельсбург... в Ортельсбург...

=    Драгунский полковник энергично распоряжается.

Грузимся! уезжаем!

=    Чины штаба собирались карту развесить на стене —

вот и хорошо, что не успели, сворачиваем!

Штабу — недолго собираться! Несут бегом, каждый знает, что.

=    А автомобиль уже готов, подан!

Да и генерал поспешает, как может, его под руку ведут.

И уже — полный автомобиль! И — тронулись!

в сопровождении верховых казаков, конечно,

а там — экипажи, двуколки, кто на чём —

за ворота! ехать! ехать! скорей!

=    Шоссе.

Не шоссе, а поток бегущих,

не бегущих (слишком тесно) — а льющихся. Каждому, каждому хоц-ца жить, хоц-ца в плен не попасть —

и пехоте-матушке;

и на зарядных ящиках;

и на пушках самих — все отступают, а мы хуже,

что ль?

и повару при походной кухне, трубное колено на бок;

и обозникам! и обозникам-то больше всего! им первым и положено отступать, а им дорогу перебивают!

Смешанный гул движения.

И в этой реке человеческой

как проплыть автомобилю корпусного командира, да чтобы всех быстрей, обгоняя? — ему-то особенно быстро надо, его-то жизнь — самая дорогая!

Гудеть?

Не помогает.

А вот как: передние казаки

расчищают дорогу,

ну, хоть в обочину, что тебе, морда?! —

а на пустое место вплывает автомобиль,

и сзади замыкается сразу.

Самого-то генерала голова почти не держится, ему уже всё равно, везите, везите.

=    А солнце садится.

И вдаль

плоховато уже видно. Течёт серая масса.

Впрочем, там, впереди — огонь.

Крупней.

Большой огонь.

Ещё крупней, ближе.

Это — Ортельсбург. Он горит.

Он — в едином пожаре.

Часто и непрерывно трескается взрывками черепица.

Как видно от головы колонны:

=    да просто ехать туда нельзя, через город.

=    Колонна останавливается, останавливается.

Только автомобиль корпусного с казачьим содействием, взмахами шашек:

— Ну что, бараны? Па-теснись! —

одолевает последние сажени дорожного затора, сворачивает в сторону, в объезд.

Покачался на бугорках, поехал,

дорогу показал, мимо города. Трогаются и за ним (в освещеньи от городского пожара).

А назад

уже темно.

Но там, вдали, позади — движение какое-то. Тревожное, быстрое движение — сюда!

Продирающие вскрики!

Кава-ле-рия!..

Об-хо-о-дят!

=    Переполох! Куда с шоссе? Пробка!

Страх и ужас на лицах (при пожаренном свете).

Эх, была не была! Свернула двуколка в сторону —

через канаву, по ухабам! —

перевернулась!

=    Ничего! Сворачивают, кто может!

Ружейные выстрелы.

Это — наши, из колонны. Бьют — туда, назад, в

кавалерию!

Её и не видно. Тени какие-то, исчезли.

=    А тут — лошадь понесла,

сшибло кого-то, да под копыта:

— А-а-а!..

А подале слышится “ура-а-а!”. Гуще выстрелы.

Не поймёшь, кто и бьёт. Вон, в воздух садят.

Ро-та! в це-епь! залегай!

Фигурки залегают по обе стороны шоссе.

Вспыхивают при земле огоньки их выстрелов.

=    Лошадей ранило! Зарядный ящик — понесли!

понесли!

да на людей! да давят!

ра-а-а?.. а-а-а!..

Обезумевший обоз! люди в сторону прыгают, с дороги бегут. Что несли, что держали , — всё кидают.

=    Ох, пушку покатило! Сшибла телегу!

другую!

Трещат, ломаются оглобли.

=    А тут — постромки рубят! Телегу — в канаву, сами — на лошадей!

Всё это видно то в отсветах городского пожара, то на фоне его.

=    Раскатился зарядный ящик — люди прыгают прочь.

Чистая стала дорога от людей,

только набросанное топчут лошади,

перепрыгивают, переваливаются колёса...

И лазаретная линейка — во весь дух!

и вдруг — колесо от неё отскочило! отскочило на ходу —

и само! обгоняя! покатило вперёд!

колесо!! всё больше почему-то делается,

Оно всё больше!!

Оно во весь экран!!!

КОЛЕСО! — катится, озарённое пожаром!

самостийное!

неудержимое!

всё давящее!

Безумная, надрывная ружейная пальба! пулемётная!! пушечные выстрелы!!

Катится колесо, окрашенное пожаром!

Радостным пожаром!!

Багряное колесо!!!

=    И — лица маленьких испуганных людей: почему оно катится само? почему такое большое?

=    Нет, уже нет. Оно уменьшается.

Вот, оно уменьшается.

Это — нормальное колесо от лазаретной линейки,

и вот оно уже на издохе. Свалилось.

=    А лазаретная линейка — несётся без одного колеса, осью чертит по земле...

а за ней — кухня походная, труба переломленная, будто отваливается.

Стрельба.

=    Цепь лежит и стреляет — туда, назад.

=    А оттуда, из мрака, с дорогою рядом — скачет!

да, скачет конница на нас сюда!

ну, пропали, нет нам спасенья! — и кричат,

кричат нам драгуны:

— Да мы же свои! Да мы же свои, лети вашу мать! В кого стреляете?!

 

 

К главе 31