41
* * *
Перед темнотой у Гостиного
Двора демонстранты запели революционные песни и выкинули флаги «долой войну!».
Офицер учебной команды 9-го кавалерийского полка, пришедшей на отдых в проулок у Гостиного, предупредил прекратить. В ответ из толпы
раздалось несколько револьверных выстрелов, метили в офицера, а ранили одного
драгуна в голову. Взвод спешился и открыл ответный огонь по толпе, убил троих и
ранил десятерых. Толпа рассеялась.
Эти трупы и вносили потом в
городскую думу.
* * *
Генерал Перцов, помощник
генерала Хабалова, жил в казённой квартире при Главном Штабе. На субботу 25
февраля он задолго назначил на 40 кувертов торжественный обед, какими славился.
Днём стал по телефону напоминать приглашённым, чтоб не опоздали. Сестра
возразила: «Серёжа, какой обед, сейчас революция». Генерал рассердился:
«Паникёры вы, трусы! Кучка хулиганов на улице скандалит, а вам уже революция!»
Но — никто не приехал. И у
пышного стола, засыпанного цветами, генерал горевал о паникёрстве. И пропал бы
роскошный обед, если б не прибежал к нему племянник из Кредитной канцелярии:
там его все сослуживцы не могут разойтись по городу из-за волнений, сидят
голодны. «Тащи их всех сюда!» — махнул рукой генерал Перцов. (А через два дня
был уже и арестован).
* * *
Только этим вечером,
третьего дня городских волнений, были посланы в Ставку первые сообщения о них:
от министров внутренних дел, военного и генерала Хабалова. Изо всех трёх
донесений понималось, что хотя и возникли некоторые беспорядки, они успешно и
почти бескровно подавляются.
* * *
А между тем день был
проигран властью во всех отношениях: было явлено толпе, что полиция изолирована
от войск, а войска подавлять не будут.
* * *
Уже немало полицейских
участков на окраинах было разгромлено и не имело связи с центром.
Пристава полковника Шелькина, 40 лет служившего в одном из выборгских участков,
рабочие — знали его хорошо — переодели в штатское, кожаную куртку, перевязали
голову платком как раненому — и увезли перепрятать, пока полицию громят.
Пристав дальнего Пороховского участка скрылся от толпы в подъезд, там купил
у швейцара лохмотья (швейцар потребовал 300 рублей) и в таком виде ночью, когда
всё успокоилось, пошёл к семье на Невский.
* * *
К 10 часам
вечера с Невского ушли все манифестанты до последнего, и центральные улицы
стали мирно-пустынны, только кое-где военно-полицейские посты. Да разъезды конной стражи,
драгун, казаков.
Все демонстранты разошлись
по домам и покойно спали, не опасаясь налётов, обысков, арестов.
Так идёт революция.
А днями — погода не
холодная, гуляй, манифестируй.
* * *
Брат Государя, великий князь
Михаил Александрович, приехал со своей супругой Натальей Брасовой
на автомобиле из Гатчины в Михайловский театр на французский спектакль. Но заметив скопленья народа на Невском и узнав о сегодняшнем
убийстве пристава, под тяжёлым впечатлением отказался от театра.
Просидел вечер на квартире своего секретаря Джонсона, писал письма. После
спектакля подъехал к театру за женой — и уехали в Гатчину.
* * *
Увеселительные места —
театры, кинематографы и лучшие рестораны, были и сегодня вечером полны, как
всегда. В императорском Александринском театре показывали премьеру лермонтовского «Маскарада» в необычайно роскошной даже для
императорских театров постановке, её готовили несколько лет, и дорого. В конце
спектакля по особому замыслу режиссёра Мейерхольда вместо обычного занавеса
опускался тюлевый чёрный прозрачный с белым венком — а за ним молча проходил скелет в треуголке. Успех был грандиозный,
бенефициант Юрьев в ударе, ему много аплодировали, потом чествовали при
открытом занавесе — и поднесены были ему от Государя золотой портсигар с
бриллиантовым орлом, и от вдовствующей императрицы бриллиантовый орёл.
Однако разъезд публики
произошёл мгновенно: через четверть часа после окончания не было ни одного
извозчика, ни автомобиля, площадь перед театром пуста.
И город вымер.
* * *
Поздно вечером в
градоначальстве выслушивались рапорты и обсуждался
минувший день. Командир 1-го Донского полка Троилин
решительно отрицал, что казак мог убить пристава. Полицейские чины настаивали,
что именно так. Генерал Хабалов, недовольный поведением казаков в эти дни, решил во всяком случае на завтра оставить их в казармах, а
на смену он ждал кавалерийские части из Красного Села и Новгорода. Да с
лошадьми, целый день не поенными, кавалерия выматывалась на разгоне толп,
ничего не давала.
Но — что же делать? По выслушании докладов начальников военных районов все
высказались за энергичное применение оружия.
Решиться на оружие? И
самовольно, без приказа сверху?..
Хабалов нехотя дал согласие:
если толпа большая, агрессивная и с флагами — после троекратного сигнала
открывать огонь. И распорядился составлять новое воззвание к населению в
решительной форме.
Приехал в градоначальство и
Протопопов. Всех поразило его истерически-приподнятое настроение, глаза его
сияли. Произнёс напыщенную речь благодарности верным защитникам, велел объявить
свою благодарность в приказе по градоначальству, молитвенно вспомнить погибших
и выдать пособия раненым.
— Молитесь и надейтесь на
победу!
* * *
Охранное отделение
докладывало на совещании, что бунтарство по-видимому
будет продолжаться и завтра, но у руководителей и до сих пор нет согласованного
плана.
Не было его и у Департамента
полиции. Арестовывать? — кого? в каких размерах? не будет ли хуже? До арестов устрашительно-массовых ни у кого и мысль не доходила. Известных пять членов Петербургского комитета большевиков
взяли всех потому, что они все собрались на одной квартире. Скольких-то взяли в
помещении рабочей группы на Литейном. Ещё немного
случайных, тут близко в центре. Всё-таки — не бездействие.
* * *
Шляпников не пошёл на
квартиру к адвокату Соколову, где думали встречаться с Керенским и Чхеидзе.
Вечером на Сердобольской, на квартире Павлова,
собралось несколько человек большевицкой верхушки, отдельной от ПК. Вывели, что
дела идут хорошо, стачка почти всеобщая. Но надо проникать агитаторам в
казармы, а на улицах устраивать братание рабочих с солдатами. Теперь нужна хоть
самая небольшая воинская часть, которая перешла бы на сторону рабочих. Очень
надеялись на Самокатный батальон, расположенный в Лесном.
Завтра конечно — опять на Невский!
* * *
Вечером по Невскому солдаты тянули телефонный провод. Разжигали костры,
перегреться.
* * *
Пустынны были улицы, и мало
кто видел: в этот вечер пылало редкое сильное северное сияние. По небу, за
облаками, метались языки света, ярко синие, лиловые, красные.