49
Сердце подымалось
и падало: уж как раскачалось! такого ещё не было! И неужель
опять не выбьем? опять отхлынет, отольёт?
В воскресенье утром, когда
Шляпников снова пересекал город пешком, — стояло так спокойно, как ничего и не
было.
От воскресенья? Или
устали?..
Теперь, когда вовсе не стало
ни трамваев, ни конок, — так тем более только ноги остались. На воскресенье
ночевал у сестры за Невской заставой, теперь ему утром надо было переть через весь город на Сердобольскую,
оттуда днём — в центр, а на ночь опять на Сердобольскую.
С утра послал племянника по явкам — поискать курсистку, из тех, что при БЦК,
какая б могла сегодня же вечером ехать в Москву, осведомлять тамошнее
большевицкое бюро. И назначил ей свидание, перед московским поездом, на Песках.
На Выборгскую утром перейти
ничего не стоило, да в ту сторону и всегда пропускают.
По тысячезнакомому
Сампсоньевскому проспекту шагал мимо корпусов, домов,
заборов, мимо казарм Московского полка, потом Самокатного батальона. Везде было
смирно, а заводы пустые молчали.
У Павловых огорошили: на Сампсоньевском арестовали весь Петроградский Комитет, 5
человек, когда они сошлись. Видно, что по доносу. (Надо раскрыть!) ПК всегда
был обставлен провокаторами.
Вот тебе — и не нужна
конспирация! Вот тебе и бездействие власти. Хватают.
Был бы — разгром, если бы ПК
составлял что-нибудь порядочное. А так — пятая нога.
Тут собрались сормовские — Павлов, Каюров, Чугурин.
Совещались, как быть. Решили просто: пока все полномочия ПК передать
выборгскому райкому. (А другого райкома у большевиков и не было, тут и всё).
Завёлся спор об оружии. Сормовичи, особенно Каюров-забияка,
точили зубы — вооружаться! Схватить от полиции, сколько удастся, ещё
где-нибудь. Шляпников отвечал: много не соберёте, стрелять не умеете, а по
горячности примените нетактично — всё испортите. Если употребить оружие против
солдат — то только раздражить их, они ответят оружием. Сормовичи
настаивали: но как же нам стать вооружённой силой? надо создавать рабочие
дружины и вооружать их постепенно! Шляпников: нет-нет-нет, кустарщина,
это — не оружие. Один наш верный путь — дружба с казармами. Надо — агитировать
армию, пусть солдатская кислая шерсть пропитывается революционностью. И вот
когда армия сама присоединится — тогда... Эх, жаль, нет у нас в запасных полках
партийных организаций. Ни к чему мы не готовы.
Вполне может быть, что на
этом и вся забастовка кончилась. Сегодня, в воскресенье, отгуляют, успокоятся —
а завтра потянутся на работу. А армия — так и не шевельнулась.
Ничего больше не решили. И
пошагал Шляпников в центр, посмотреть, где что, может, делается.
На голове у него была
приличная мягкая шапка пирожком, виден галстук на шее, вид мелкобуржуазный,
даже и попытки не могло быть задержать его на мосту.
Да никого не задерживали:
толпа не напирала, а для приличных одиночек проход свободный.
И вот так жалко, ничем — всё
кончилось?
Но нет, в центре — толпы
были. И солдатские цепи. И митинги около них, разлагающие сознание солдат.
И около Казанского собора —
море разливанное.
И на Знаменской площади.
И наконец
у Гостиного Шляпников попал под обстрел: вдоль проспекта стреляли! — все
ложились, и Шляпников лёг с радостным сердцем.
Стреляют! Это хорошо.
Значит, так не пройдёт. При всех случаях запомнится.
И на Владимирской
постреляли. И на Знаменской — серьёзно, десятка два наверно ранили, есть и
убитые.
Запомнится!
Засновали кареты скорой помощи.
Появились — кто-то догадался — гимназисты с широкими повязками Красного Креста
на рукавах пальто. И курсистки настаивали: ехать вместе с ранеными и ухаживать
за ними. На правах общественной помощи-контроля, как теперь везде. И полиция
робела, допускала курсисток.
Нет, снова на улицах умякло.
И стрельба кончилась. Кончилась. Сгустились солдатские и полицейские оцепления.
Снесли и это.
Шляпников пошёл на одну из
Рождественских улиц, где назначил явку курьеру-курсистке. Пришла такая,
«товарищ Соня». Дал ей денег на дорогу. А само поручение — расплылось, само
поручение было почти никакое, что же было посоветовать московским товарищам?
Призывать их теперь к выступлению — было бы провокацией. Очевидно
и самим тут придётся кончать. Все оборонцы уже так и хотят, ПК и вчера, перед
арестом, постановлял прекратить демонстрации, Залуцкий
отговорил их.
Чего дальше можно было ждать
от движения? И как его направлять? Вот, постреляло правительство — а ответить
нам нечем.
Плохо мы организованы. В
который раз пролетариат не готов ни к какому бою. Зря эти дни метались, толкались, толкались…