86
Капитану Нелидову донесли
его унтеры, что по ту сторону Литейного моста непрерывно стреляют.
Он вышел во двор клиники, послушал
— да, так.
Ещё слушали. Стрельба не
приближалась, но и никак не утихала. В Литейной части что-то большое творилось.
Однако тут близко, у
капитана Маркевича, было тихо, и он не присылал
связных.
Однако же и упорная стрельба
по ту сторону моста была грозным признаком.
И Нелидов
решил выйти со своею командой на подкрепленье Маркевичу.
А команда его была — человек
60 одних унтеров и ефрейторов из 2-й роты, которую Нелидов
принял временно, недавно, от капитана Степанова, по болезни уехавшего на Кавказ.
В запасном батальоне во время долгой своей непоправки
обязанность капитана Нелидова была — ежедневные занятия с недоученными
прапорщиками, — пулемётами, ручными гранатами, тактикой, да даже и уставами,
историей лейб-гвардии Московского полка и правилами офицерского такта.
Командовать ротой, да в полторы тысячи человек, ему было непосильно в нынешнем
состоянии, а вот досталось. Он почти никого и узнать не успел, даже и этих
унтеров. Как раз, в очередь в полковой церкви, унтеры 2-й роты на этой неделе поста
говели и были освобождены от нарядов. Но — некого было брать в караулы, умеющих
хоть стрелять-то, — и пришлось снять этих унтеров с говения
в караул.
Верней, и они, может быть,
стрелки были неважные — все из запаса, не кадровые, но уж лучше своих необученных
солдат. Только что лучше, а — воины никакие: они служили старательно, но чтоб
удержаться на обучении новобранцев и не попасть на фронт самим.
Построил их Нелидов на Нижегородской улице и повёл, потесняя
толпу, сам с палочкой впереди.
Но не успела команда дойти
до конца Нижегородской, выйти на площадь к мосту, как Нелидов
увидел: оттуда, чуть сверху, хлынули сюда нестройные солдаты разных полков с
криками «ура» и тряся винтовками в воздухе, кто и над головой.
Этот бег был безумный — не
атака, и не отступленье, Нелидов не успел его сметить
и понять — как увидел ещё сзади тех накатывающий грузовой автомобиль с красным
флажком. И этот красный флажок не объяснил ему, а только спутал. На Нижегородской он и каждый день видывал грузовики с красным
флажком: они из городка огнестрельных припасов везли патроны и снаряды, и в
знак того был флажок. И Нелидов на полминуты принял,
что это такой же служебный взрывоопасный автомобиль, — и не подал команды к
стрельбе по нему — да ведь ничьей же стрельбы ниоткуда и не было, и Маркевич же не стрелял. Оставалось только понять: что за
солдаты? зачем бегут?
Всего и потерял полминуты
или минуту. А как понял, что красный флаг — от революции, оттуда и пулемёты
выставлены, там и ещё тряпки красные, — призвал свою команду быстро вперёд,
захватить автомобиль, не дать ему открыть огонь!
Но в этот самый миг он уже
оказался окружён толпой солдат, отделён от своих унтеров, едва не сбит с ног,
палку его вырвали, в грудь уткнули винтовкой без штыка, к голове приставили
револьвер!
Всё! Как бесславно,
бессмысленно, как глупо. Сразу — и конец. Привычной военной хваткой Нелидов сохранял волю к действию, — да сковал больной
позвоночник, немая нога, весь схвачен, и два дула приставлены.
И ещё кто-то занёс над
капитаном и шашку — в тесноте, где и ударить нельзя.
Но подбежавший сапёр
перехватил руку с шашкой:
— Подождите, товарищи, может
он с нами!
Почему — «с нами»? Оттого
ли, что Нелидов не успел подать команды на стрельбу?
Но законы нечаянных спасений
непредвидимы, и сколько их бывает. Ушла шашка — и оба
дула оторвались. И уже капитана не убивали. Да даже и не спрашивали, с кем он.
Все спешили дальше.
Со всех сторон он был захлынут смешанной солдатской и рабочей толпой, не видно
вперёд к Маркевичу. Грузовик проехал.
Оглянулся Нелидов — без палки он стронуться не мог и достать-поднять
не мог, — да где ж его команда?
Один только унтер
решительный был рядом, вот уже и палку подавал. А остальные?
Обидно жгуче: иметь больше
взвода — и не оказать сопротивления. Да всю толпу можно было разогнать с кучкою
солдат мирного времени.
А вот она, команда, — дала
себя оттеснить, а теперь, увидя, что с их капитаном
не расправляются, — подступали с виноватым видом.
С таким виноватым видом, что
— не хотели они к восстанию примыкать, но не хотели же и против него
действовать!
Теперь всё же числом своим,
в 120 плечей, толпу отодвинули. Да та и своим была
занята: кричали-ликовали, кричали:
— Товарищи! Кресты
освобождать!
— Товарищи! На Финляндский
вокзал!
И туда отделялись струи.
Но всё было запружено,
забито — оставалось с командой отступать в клинику. В этом им не мешали.
Как вошли все во двор — так припёрли ворота покрепче.
Унтеры были сильно облегчены
тем, как дело кончилось, и повеселели.
А Нелидов
с тоской думал: бабы, бабы! Где ж настоящие солдаты!
Пошёл к телефону, доложил в
батальон, что произошло, мост прорван, свои предположения о Маркевиче,
и что бунтовщики пошли на Кресты и Финляндский. А главные силы
скорее всего будут атаковать московские казармы, грузовик с пулемётами покатил
в ту сторону.
Построил команду во дворе,
пытался подбодрить её, привести в порядок — но нет: выводить на улицу для
действий — невозможно. Уж лучше б они оставались говеть...