88
Дальше перед отрядом Кутепова по правой стороне Литейного проспекта тянулись
казармы, на Литейный только окнами, а дверьми и двором
на параллельную Баскову улицу. За концом казарм заворачивал маленький
Артиллерийский переулок — и на углу его Кутепов
увидел группу офицеров Литовского батальона.
Над головами, на верхних
этажах казарм, били стёкла (осколки летели), выбивали рамы — между тем офицеры
эти ни во что не вмешивались. Поравнявшись с ними, Кутепов
остановил свой передовой отряд. Из группы к нему подошёл полковник — и оказался
он командиром всего Литовского запасного батальона, то есть из дюжины старших
командиров в Петрограде сейчас. Он объяснил, что к их казармам пришла по
Басковой улице смешанная толпа солдат — его же Литовского батальона, из других
казарм, и Волынского, а во главе их какие-то штатские, они силой ворвались во
двор и требовали ото всех солдат — к ним присоединяться.
— Но это же — ваши солдаты,
полковник! — придавленно вскрикнул Кутепов, наклонясь к нему, слышно
им двоим. — Какие ж вы меры принимаете?
Полковнику было стыдно, он
не скрывал. Но:
— Я ничего не могу поделать.
А что можно? Толпа. Солдаты — переходят, опоры нет. А нас — горсточка.
Всё так, можно представить —
но простить нельзя: офицер не может бездействовать и не смеет бежать.
А впереди подымался
чёрно-сизый столб дыма, примерно у Окружного суда, и, по слабой тяге, распластывался
над Литейным. Там, впереди, слышна была пулемётная
стрельба, и оттуда сюда по Литейному залетали
отдельные пули.
Какой там Зимний дворец,
разве можно было уйти отсюда: вот здесь-то и происходила вся суть сегодняшнего
дня — отдать солдат или не отдать? Кутепов быстро
искал решения, оно не замедлило. Одного своего подпоручика послал искать
ближайший телефон и звонить в градоначальство: какова обстановка, и что отряд
остаётся тут.
Роту кексгольмцев
он разомкнул на три шага во взводной колонне и ещё подвинул её вперёд,
заслоняясь ею по Литейному спереди, и приказал
немедленно открывать огонь при нападении оттуда. Ещё вперёд послал разведку — в
район Преображенского собора, Дома Армии и Флота и Кирочной
улицы. Одну роту преображенцев с четырьмя пулемётами
повернул направо чуть позади себя, закрыв Бассейную
улицу и задний конец Басковой. Одним взводом с одним пулемётом запер выход с
Артиллерийского переулка. (И вдруг обнаружил, что пулемёты не
заряжены. Кутепов уже отучился сегодня
вскипать или вскрикивать, всё походило на чёрт знает что, — но гневно посмотрел на командира
пулемётной полуроты. Этот идиот или недотёпа повторял, что в кожухах так и нет воды и глицерина,
что они не достали и стрелять не могут. Значит, все 12 пулемётов были только
для показа. Ну что ж, спасибо и на том).
А по левой
стороне Литейного — шли сплошные здания, ничем враждебным себя не проявляющие. Так Кутепов
отгородился и создал маленькую висящую зону — но свою.
А всё это время много
солдат-литовцев через выбитые окна первого этажа выскакивали на Литейный — чаще с винтовками и даже в караульной амуниции, —
и собирались тут на тротуаре невраждебными кучками. Можно было понять, что сюда
выскакивают не те, кто согласны идти с мятежниками, те валят на Баскову. Однако
офицеры Литовского батальона по-прежнему стояли группкой вокруг своего
полковника и никаких распоряжений этим дружественным солдатам не отдавали. Кутепов послал преображенского
унтера привести к себе с десяток таких солдат. Они чётко, подтянуто явились с
ним. Самый бойкий из них заявил, что в казармах такая суматоха, они не знают,
что делать. Они не хотят нарушать дисциплину и хотели бы остаться на местах, но
им не дают, выгоняют.
Да вот эти солдаты и были
следующим резервом, можно было учетвериться и удесятериться, только не с такими
офицерами! Кутепов распорядился, чтобы дворники
противоположной стороны проспекта отперли два двора, — и велел командиру
Литовского собирать этих всех солдат во дворы, приводить их в порядок и
формировать.
Теперь предстояло потрудней: забирать солдат от мятежников. В это время один кексгольмский унтер доложил Кутепову,
что и там, на Басковой, толпа выгнанных солдат стоит совершенно мирно и
спокойно — и один унтер Волынского батальона просит кого-нибудь из господ
офицеров прийти туда. Затем и посланный Преображенский унтер вернулся с тем же:
солдаты очень хотят построиться и вернуться в казармы, к обычной жизни, но
боятся, что один раз выбежали и теперь их будут судить
и расстреливать, — и просит волынский унтер кого-либо из офицеров прийти,
успокоить, построить.
Попали мужики в чужом пиру!
Кутепов позвал литовского
полковника и сказал ему:
— Ведь там больше всего —
ваших солдат. Я удивляюсь, неужели вы боитесь своих солдат? Это ваш долг —
пойти и выручить их.
Но полковник меланхолически
качал головой. Он был напуган, и страх его не проходил.
Тот волынский унтер боялся
прийти сюда, чтоб его тут не арестовали. Офицеры боялись пойти туда, чтоб их
там не растерзали. Всё качалось как на весах.
— Хорошо, пойду я, — сказал Кутепов.
И оставив всех при своих
командах, ещё раз оглянув кусок Литейного, где уже не мелькало ни единого
штатского, ещё глянув вперёд на чёрный дымовой столб у Окружного суда — минуты
не ждали — прогулочным военным шагом пошёл по Артиллерийскому переулку.
Уже тут толпилось немало
солдат, Кутепов миновал их в одиночку, без вестового,
без адъютанта, — а за углом Басковой было их множество, всё запружено. И тут
сразу на углу к высокому полковнику подошёл отчётливый унтер-офицер Волынского.
Неотнимчиво держа под козырёк, он доложил, что
солдаты все хотят вернуться по своим казармам, но боятся, что их теперь всё
равно уже будут расстреливать.
Огромные тысячные весы
зависли — и маленькой гирьки хватало туда или сюда.
Но Кутепов
знал за собой обладание разговаривать с целыми полками. И входя в толпу солдат,
а головой возвышаясь над многими, он громко объявил:
— Всякий, кто сейчас построится и кого я приведу, — расстрелян не будет!
Передние десятки услышали,
вспыхнули радостью их унылые лица, они кинулись — к этому уверенному
полковнику! Но не мелькнуло сомнения, что враждебно, — они
заглядывали в его чёрные глаза, вполноту крупно
открытые, яркие, они схватили его, как не смели бы хватать офицера, своего ли,
чужого, — бережно, многими руками, — и подняли, подняли на вытянутых, и
вперебой:
— Ваше высокоблагородие!..
Ваше выскродь!.. Повторите вашу милость!.. Им всем —
повторите!.. Ещё разок!..
С поднятых солдатских рук Кутепов теперь над головами хорошо видел всю короткую
Баскову улицу, упёртую в Бассейную — и всю забитую
стоящими солдатами Литовского и Волынского батальонов, сколько-то солдат в
артиллерийской форме, а ещё отличил несколько штатских. И сразу же истолковал
их себе, конечно. И из своей взнесенности всею силой командного голоса объявил:
— Солдаты! Те лица, которые
толкают вас сейчас на преступление перед царём и родиной, — делают это на
пользу нашим врагам-немцам, с которыми мы воюем. Не будьте мерзавцами
и предателями, а останьтесь честными русскими солдатами!
И с разных сторон — голоса:
— Мы боимся — нас теперь
расстреляют!.. За то, что мы вышли...
— Нет! — громогласно ответил
Кутепов, — кого я сейчас приведу — не расстреляют!
А два-три голоса — из тех
штатских? — подзудили тотчас:
— Товарищи! Он врёт! Вас
расстреляют! Вам отступленья нет!
А Кутепов
— своё, оглядывая налево и направо:
— Приказываю вам
построиться! Я — полковник лейб-гвардии Преображенского полка Кутепов, только что приехал с фронта. Если я вас приведу —
то никто из вас расстрелян не будет! Я этого не допущу! Унтер-офицеры! Стройте
своих солдат!
И приказал нижним — спустить его на землю.
Зашевелилась вся Баскова
улица, зашевелилась толпа, разбираясь, — но мудрено было в такой тесноте
разобраться, это Кутепов и сам понимал, должен был
сразу скомандовать, не сообразил. Но теперь подходили унтеры, со всею выправкой
и чётко руку к козырьку:
— Ваше высокоблагородие!
Очень перепутались. У некоторых рот нет унтер-офицеров. Разрешите строиться по
названию казарм.
А тот самый первый волынский
унтер доложил, что их две роты помещаются не в этих казармах, а напротив, — и
просил дозволения свои роты увести туда во двор. Кутепов
разрешил.
А тут же рядом в десяти
шагах, на углу Басковой и Артиллерийского, была шапочная мастерская — теперь
оттуда выскочил десяток штатских и — намётанный взгляд Кутепова
сразу отличил — писарей Главного штаба. У одного из писарей заметил револьвер
на поясе, пришло писарское время воевать!
Можно было их задержать,
вполне бы ему солдаты это сделали, — но Кутепов не
хотел вносить замешательство в главное движение.
Первый унтер кричал: волынцы таких-то рот — за мной! — и вёл их в
противоположный двор. Другие унтеры в разных местах командовали строиться по
своим казармам, а были и возгласы:
— Вас расстреляют! Бей его!
Надо было всё-таки тех
хватать...
И часть
солдат не стала разбираться, а побежала в ещё незакрытую сторону
Басковой — к Преображенскому собору. Другая, большая часть успешно расходилась
по казармам.
Около себя Кутепов удержал человек двадцать литовцев, из тех, что его
поднимали, и с ними пошёл по рассвобождённой Басковой
в сторону Бассейной, где выход запирала его
Преображенская рота.
Он велел поручику одним
взводом с пулемётом закрыть теперь и Басков переулок, чтоб оттуда не подвывали больше,
и охранять от внешнего проникновения ворота, куда уже ушли две порядочных роты
разумного унтера. И послал передать тому унтеру свою благодарность и временное
назначение командовать обеими ротами.
Если не перетянул Кутепов тысячные весы, то, кажется, начал удерживать...
Тут пришлось вернуться
быстро на Литейный: от Орудийного завода стали
обстреливать выдвинутых вперёд кексгольмцев.
Кутепов приказал кексгольмской роте открыть ответный огонь, обстреливать
Орудийный завод и начать движенье вперёд, выйти к Кирочной
улице и одною полуротой распространиться по ней, если там будет толпа —
рассеять огнём. Другой полуроте идти к Орудийному и
(петербургская память, там же казначейство!) проверить, укрепить караул в
казначействе. (Не просто были камни за камнями, но жизнь столицы). А одной роте
преображенцев параллельно идти по Басковой вперёд к
Преображенскому собору и очищать прилегающие переулки.
Не так уже далеко был и
Литейный мост, а дым от Окружного суда стлался всё гуще, наполнял верхи улиц,
отчего вся картина становилась вполне фронтовой.
Но офицеры напоминали Кутепову, что их роты сегодня не получали горячего, а преображенцы даже и не ужинали вчера (забыл спросить
Аргутинского: как же мог он не кормить рот в наряде!).
Дозвониться до
градоначальства не удавалось никак. Тут случился Преображенский интендантский
штабс-капитан — и Кутепов послал его срочно к
Хабалову: потребовать немедленной доставки пищи солдатам. Просить прислать
пулемёты боеспособные, а не такие.
И наконец, объяснить же
происходящее: кто где, и что делается в остальном городе?