340
* * *
В Москве морозец — градуса
три. Улицы переполнены ещё больше вчерашнего. Всеобщее торжество. Раздаются,
теснятся, чтобы пропустить вооружённые автомобили. Кое-где военные оркестры. Во
главе военных отрядов уже не только прапорщики, но — подполковники и
полковники.
Около городской думы два
английских офицера с восторгом говорят публике: «Мы знали, что Россия — великая
страна, но не знали, что у вас такая прекрасная дисциплина. Наконец настоящая
Россия нашла себя! Мы передадим в Англии, что мы видели».
Со ступенек думы объявляют:
в Луге создался отряд, который арестует царя.
В самой думе стало так
тесно, что сегодня днём подполковник Грузинов реквизировал кинематограф
«Художественный» на Арбатской площади и перевёл туда свой штаб восстания. Сам
он объезжал город на автомобиле и везде держал речи.
* * *
Весь день в разных местах
Петрограда — митинги, политические речи: какая будет
власть? что будет с царём?
Какой-то в затёртом пальтишке:
— Товарищи! Да разве
Родзянко и Милюков могут нам дать землю и волю?
Студент:
— Товарищи! Это говорит
провокатор!
А тот:
— Вас хотят усыпить, чтобы
вы подчинились и больше ничего не требовали!
Вылезает господин в чёрной
мягкой шляпе и держит речь о честности Родзянки:
— Он много лет защищал
народные интересы!
В толпе на лицах— страдание нерешённости: кому верить?
* * *
«Россия! Ты больше не раба!»
— под красными флагами, с красными бантами по Невскому оживлённая, плотная смешанная
демонстрация: рабочие в чёрных пальто, работницы, студенты — и с ними вместе,
вперемешку, упитанные белокожие обыватели, хорошо одетые, в дорогих шубах, в
котелках. Все вместе поют:
|
Долго в цепях нас держали! Долго
нас голод томил!.. |
* * *
14-летняя Леночка Таубе записала в дневник: «С Кронштадтом телефонная связь
прервалась, а телеграфная сохранилась. И нам пришла телеграмма, неизвестно от
кого: 'Барин жив и здоров арестован'. Мама то в слезах, то в обмороке».
* * *
В квартиру звонок. Два
безусых солдата, на папахах красные лохмотья:
— Дозвольте посмотреть.
В зубах папиросы. Уходя, на
пол их, гасят и сплёвывают.
— ...Всё обыскивают, всё
обшаривают... При старом режиме так не бывало.
* * *
Несколько сибирских скопцов,
по торговым делам приехавших в Петроград, были взяты при обыске меблированных
комнат на углу Невского и Пушкинской. От вида ли их, с
женскими лицами, но вдруг заподозрили, что они — от охранки. И повели. А толпа
на улице, глядя на их необычные старые физиономии, вдруг решила почему-то, что
это ведут придворных лакеев, — и с ненавистью стала кричать, теснить конвоиров.
Недалеко было, что скопцов тут же и разорвут.
Но всё-таки довели до нового
участка милиции, там студент быстро разобрался, вышел, убедил толпу, — и
перепуганных старичков отпустили.
* * *
Нападали на ломовиков,
везущих продовольствие: «Куда везёте? Здесь раздавайте!» И растаскивали.
* * *
Два драматических артиста
арестовали директора императорских театров Теляковского
и с патрулём доставили в Думу. Там ответили: «Пока не подлежит аресту».
Отпустили.
* * *
Армейский капитан, до 27
февраля сидевший в «Крестах», дважды судившийся за подлоги, при освобождении объявил
себя комендантом тюрьмы. Побыл так. Потом пошёл на патронный завод, арестовал
начальника завода и объявил начальником себя. Собрал рабочих, говорил им речь —
и тут заподозрили, что он безумен. Отвезли его в Таврический дворец, а оттуда в госпиталь.
* * *
В штабе новой милиции, в
городской думе, так обременены работой, в одной руке телефонная трубка, в
другой — печать городской управы, что некогда поговорить друг с другом. Кто-то
приходит, садится рядом, начинает работать, получает поручения, выполняет их —
потом начальник опоминается: «А кто его назначил? Вы?» — «Нет». — «Так и я не
назначал».
* * *
В Петропавловской крепости
набралось много лишних офицеров — ни в какой не охране, не гарнизонные, а слоняются, обсуждают
события, играют в биллиард. Прячутся.
* * *
Перед вечером с грузового
автомобиля читают толпе свежие «Известия», состав нового правительства.
Удивляются: «А что ж
Родзянко? Не вошёл?»
Толпа перекачивается по Невскому, радуется.
* * *
И другие ещё листовки,
розовые, на стенах, не на Невском: «Не верьте
Временному правительству! Рабочие должны взять власть в свои руки».
Люди читают с недоумением.
* * *
В цирке Чинизелли
вечером — солдатское собрание, всё полно. Гудят, что Милюков обещал царя возворотить. Это что же значит? — нас наказывать будут?..
Хотят обмануть??
В Доме Армии и Флота, в
зале, где вчера собирались офицеры, сегодня вечером! — пленарное собрание
ротных и батальонных комитетов. Среди докладчиков — депутат Государственной
Думы Родичев, в пенсне и с сильным красивым голосом, — благодарит солдат за
совершённые подвиги, восторгается их мужеством, но напоминает о родине и
дисциплине.
* * *
А депутат Думы Шидловский
поехал по вызову в Измайловский батальон. Солдаты рассказали, что незадолго
перед тем были какие-то двое, назвались членами Совета рабочих депутатов, звали
солдат к окончанию войны и убеждали не повиноваться офицерам. Солдаты сами усумнились, потребовали от агитаторов полномочий, их не
оказалось. Вытолкали их вон. Теперь просили члена Думы разъяснить «приказ № 1»:
нужно ли подчиняться офицерам? Шидловский стал уверять (он сам так слышал,
Чхеидзе отрекался), что Совет рабочих депутатов относится к «приказу»
отрицательно. Тогда спрашивали: «А что ж смотрит военный министр Гучков, почему не запретил?»
* * *
За дни революции во дворце
великой княгини Марии Павловны разграбили и перебили винный погреб на
полмиллиона рублей.
* * *
На ночь опять в домах огней
не зажигают или укрывают. Беспокойно.
* * *
Вечером возник слух, что на
Васильевском острове толпа громит университет.
Что какие-то чёрные
автомобили разъезжают по городу и расстреливают мирных жителей.
У костров на улицах —
военные и штатские патрули, новые милиционеры и добровольцы с винтовками,
револьверами. Останавливают проносящиеся иногда автомобили, требуют пропуска.
Кое-где в темноте чернеют
застрявшие в снегу грузовые и легковые автомобили.
К ночи пошёл крупный редкий
картинный снег.