384
Так восставать дальше? — или
не восставать? Свергать буржуазное правительство или не свергать? И если свергать
— то теперь же, пока оно ещё дохнуть не успело, ещё не расселись министры? или
повременить, пока больше соберём оружия и сил?
Эту вчерашнюю листовку, так
страстно составленную с выборгским райкомом — «вся власть Совету!», — не только
Исполком не одобрил, но запретил её собственный же большевицкий Петербургский
комитет. Ну, не ожидал!
На сегодня днём потребовал
Шляпников решающего заседания ПК. Сам кинулся пока в Таврический: давайте же обсудим на ИК вчерашнее поведение
Керенского! давайте припечатаем этого арлекина! Нет, меньшевики трусили
включить в повестку. Вместо этого посадили Шляпникова отбывать дежурство по ИК
— принимать делегации, посетителей. Теперь и не поспеть к началу заседания ПК.
Послал Молотова с Залуцким вперёд — делать доклад от
БЦК. Договорились держаться так: если даже к немедленному восстанию не
призываем (хотя неправильно!), то — никакого доверия правительству крупной
буржуазии! агитировать за создание истинно-революционного правительства!
надзора-контроля за правительством от Совета — мало!
Сам пока дежурил по ИК,
дежурный имеет право отвечать, не советуясь с Исполкомом. Пришли от Озерков и
1-го Парголова: можно нам отдельную милицию создавать? Конечно, создавайте. А
где оружие брать? Реквизируйте, где можете, от Совета не ждите. А начнутся
работы — можно с работы уходить? Валяйте. А кто будет день оплачивать? Заставим
капиталистов!
Тут явился большевик-путиловец: три дня был полной властью на
Путиловском заводе и даже во всём Нарвском районе, а вот районное рабочее
собрание назвало его диктатором и свергло. Жаль. Теперь парень хотел сесть в
Таврическом за какой-нибудь стол. Нет, пойди поработай
в городе, нам практические работники нужны. (Тут, в Таврическом, и Лашевич справляется, и особенное доверие у солдат вызывает
его пропитой голос.)
Потом помчал на Биржу труда,
на ПК. Надо было войти с переулка в неказистую магазинную дверь, насквозь через
магазин, потом по пыльным лестницам подняться на самый верхний этаж, почти на
чердак, ещё и здесь пройти несколько затхлых канцелярских комнат под низким
скошенным потолком — и только тогда добраться до комнаты заседаний, захваченной
Политикусом для ПК.
Само это загнанное жалкое
пыльное помещение показывало, до чего же большевицкая партия оказалась робка,
бессильна и оттёрта. Это особенно ударяло после кипения Таврического и
просторной воли уличных толп.
И что ж тут были за вожди?
Им как будто и место было вот тут, на чердаке. Сидели вокруг непокрытого
длинного стола и на лавках под скошенными стенами. Было человек десятка
полтора. Седовласый седоусый Стучка, порядочный однако хмырь.
Орлов-Егоров с поддёрнутым носом, в кителе и в пенсне, несходно. Феодосий
Кривобоков, он же Невский, — закатистый лоб, волосы как подвитые, а взгляд довольно бараний. И Ильин-Женевский,
с матовым лицом, шерстовидными волосами, какой-то по-китайски безвозрастный.
Косоглазый самоуверенный Шмидт. Какой-то ещё новый моряк, ноздревато-мордоватый,
но лихой. А обиходливый Политикус
председательствовал, очень хорошо себя чувствовал и даже весело острил теперь.
Доклад Молотова уже
кончился, теперь в прениях занудно городил безликий
Авилов меньшевицкую чушь: что мы переживаем революцию
буржуазную и потому задача пролетариата — полностью и честно поддерживать
Временное правительство. Он всё время цитировал то Маркса-Энгельса, то свои
собственные прежние статьи, — и только одно хотелось у него спросить: а где ты
был, когда мы гоняли по Питеру от филёров и гремели всеобщей стачкой? А сейчас
вы тут уселись благополучно рядком: поддерживать Временное правительство, «постольку-поскольку» его действия
будут соответствовать интересам пролетариата. (Да
конечно же не будут!) Мол, нецелесообразно убивать корову, не выдоив из неё
молока.
Насчёт коровы — так, а не
видите вы сути дела.
Только Шутко
— самый молодой, хоть уже и с залысинами, весело
требовал: вооружённо выступать, и немедленно! Сколько
оружия мы забрали на Выборгской — и всё оно у рабочих!
И Московский батальон с нами пойдёт! Да мы Временное правительство сейчас
сметём быстрей, чем царя! Да в Новой Деревне уже рвут «Известия» Совета,
кричат, что там соглашатели, а надо идти арестовать и убить Родзянку и
Милюкова!
Худенький Калинин с Айваза, в очках, с лопаткой-бородкой, не поймёшь —
сочувствен? Хитроват.
А вот что! Оказывается, тут
Молотов не сделал боевого доклада, всё расквасил, а
вот уже начинал тянуть в сторону ПК: у правительства и Совета больше войск,
почти вся армия за них, соотношение сил не в нашу пользу.
А Шляпников — чувствовал
правду немедленного восстания! — но не мог её убедительно выразить этому
запылённому заседанию. Вот так, сами ж мы во всём и виноваты! — говорил он.
Когда вчера на Совете дошло до голосования не поддерживать буржуазного
правительства — так во всём зале только 15 твёрдых рук поднялось, и это вместе
с межрайонцами, а там одних
большевиков было больше, но — струсили, и дали себя одурачить. И это
большевики — из такого теста? Да если наши собственные ряды расползаются — кто
ж нас будет уважать? Что ж Совет? — мы там в
меньшинстве и через него взять власть не можем. Мы для них — «призываем к анархии».
То есть, позвольте, что ж такое анархия? — значит, всякий, кто не согласен с
новым порядком вещей? И вот на наших глазах вовлекают рабочих в обман
«всенародного братства» или «единства всей ревдемократии»,
— а мы не берёмся разрушить: какое ж может быть братство с буржуазией или
единство с оборонцами? Для того ли мы побеждали на улицах, чтобы теперь
установить буржуазную законность и порядок? передать власть от одной клики к
другой? А вы — запретили выборгскую листовку!
За эту горячую листовку так было
обидно! — на пути революционного разлива становились свои же! Внутри своей
партии побеждали оппортунисты!
Но какое-то покорное
соглашательство овладело ими. И Залуцкий туда же. И
особенно смущало, что и Митя Павлов, сидевший тут, тоже откачнулся, был за умеренных. Если Павлов так думал — значит и многие
квалифицированные рабочие тоже уже хотели покоя.
И хоть Шляпников был
председатель БЦК, и единственный тут член ЦК, и лично отвечал перед Лениным за
всю линию партии, и мог бы приказать боевым выборжанам
восставать и без этого робкого ПК, — но как же почти одному против них? Не было
у него уверенности стукнуть кулаком и крикнуть: а вот так!
А утекали, он чувствовал,
неповторимые дни, когда Временное правительство ещё ни за что не держится, и
сшибить его — только локтем двинуть.