474
А утро понедельника принесло
телеграммы все едино, без противоречий: отрёкся царь! отрёкся — несомненно!
И он, и Михаил, вся династия, вся шайка — отреклась!!!
Реставрации — не будет!!!
И вопрос зажёгся теперь
только: как? Путём — каким? Каким способом? Да побыстрей! Теперь и часа нельзя промедлить — скорей туда! Не
опоздать! Захватить руль! Исправить, направить, скорей!
Сегодня Цивин
у Ромберга. Хорошо. Но это ещё пока... зондировка,
запросы, ответы... «Глухонемой швед» было кинуто три дня назад, тоже Ганецкому,
несерьёзно. Серьёзней — фотография для паспорта (хорошо, что послал): может ли
она сегодня быть уже у Скларца? Нет
конечно. Послезавтра. А потом — рассматриваться в министерстве, в генштабе. Они
должны бы и не ждать, должны бы сами догадаться и поторопиться — послать,
предложить. Молчат. Дубины. Лестница бюрократическая.
Или — дорожатся, чтобы
больше взять? Тогда — ничтожные политики. Вперёд, на большом участке пути —
реальный союз, сепаратный мир. А там, а там... Прусские юнкерские мозги конечно не уследят за спиралями диалектики. Разве они
видят дальше сегодняшних своих окопов? Что они знают о мировой пролетарской
революции? Дальше, конечно, мы их переиграем, на то мы и умней. Но пока что им
бы только сепаратный, да оттянуть прибалтийские губернии, Польшу, Украину,
Кавказ, — так это мы и сами отдаём, давно говорим.
И Зифельд
не идёт. И Моор не отзывается.
Но — Парвус?
испытанный умница Парвус! — что же он? Израиль Лазаревич! Я сижу в этой Швейцарии, как в заткнутой
бутылке! Вы же понимаете, вы-то знаете, как надо успевать на революцию! Почему
не получаю предложений ехать? Делается ли что-нибудь?..
В комнате на Шпигельгассе — как в норе, солнца — никогда в окне не
бывает.
Та-ак... Та-ак,
одуматься некогда, что-то обязательно упускаешь. Что там делает в Петербурге
Шляпников? Он неумелый. Тезисы к ним потекли, но это когда ещё...
А вот что: надо сжато повторить телеграммой. Телеграмму в Стокгольм, партийная
касса не разорится. Надя, кто пойдёт телеграмму сдаст: наша тактика — никакого
доверия новому правительству! никакого сближения ни с какой партией! только —
вооружение! вооружение!.. Платком укутайся, бронхит!..
А вообще-то на всякий
случай, если немцев не дождёмся, надо готовить путь и через Англию. Пусть,
например, Карпинский готовит: берёт проездные бумаги на своё имя, а фотографию
приложим мою. Мою, но в парике, а то по лысине узнают.
Срочно ему писать! Срочно в Женеву! Кто отнесёт на почту? Ладно, сбегаю сам.
Сильный холодающий ветер дул
по узким переулкам, и когда порыв усилялся да
навстречу — прямо останавливал. А хорошо идти — поперёк, против!
Так привык всю жизнь, так шёл всегда — и не раскаиваюсь. И другой жизни не
хотел бы!
Тот же ветер взнёс по
переулку наверх, домой, — и как раз вовремя: зовут к телефону на другой этаж.
Кто б это мог? Почти никто того телефона не знает, для исключительнейших
случаев.
По тёмной лестнице.
Инесса!! Прямо из Кларана! Голосок — как переливы рояля под её пальцами...
— Инесса, как давно я тебя
не слышал!.. Любимая!.. А я вчера с дороги послал тебе откры...
Надо немедленно ехать, нам надо всем ехать! Я готовлю тут разные варианты,
какой-то сработает обязательно! Но вообще надо разведать и английский путь. И,
может, удобнее всего было бы тебе... Что?.. Неудобно?.. Ну, я не настаиваю
никогда, ты знаешь... Не уверена, что вообще поедешь? Вообще??.
Колеблешься?.. (Какой-то сбой, мысли не сходятся.
Когда долго не видишься — и всегда сбой, настроения не
прилегают, а тут ещё и по телефону.) ... Почему же нет? Да как же можно
вытерпеть! ... А я был — совершенно уверен! Мне в голову не... Да, нервы,
конечно... Да, нервы... (По телефону о нервах не разговоришься, франк минута.)
Ну, ладно... Ну попробую как-нибудь, да...
Ах, лучше б и не звонила,
только настроение опустилось... Оборвала и настроение, и план...
Как же испортились
отношения, не узнать. И — отчего? Уж портиться бы — отчего? Уж как он ей выстилает,
как уступает, — кому, когда?..
Удивлялся, что втроём — и
держится. Вот и не удержалось...
Занозилось, заныло от этого разговора,
ничем заняться себя не заставишь. Сел к окну, где посветлей,
на коленях писать программу действий для петербургских, они ведь сами никогда
ничего... За окном ветер просто ревел, и в щели дуло, каких раньше не
замечал. Март, а печку бы истопить? Скажут хозяева — уголь перетрачиваем.
Пальто накинул.
Начать надо с анализа
обстановки. Точной обстановки он не знал и не мог восстановить по скудным
газетным обрывкам, но хорошо понимал по общей теории, и ничего другого в
Петербурге происходить не могло... Произошло в России чудо? Но чудес не бывает
ни в природе, ни в истории, только обывательскому разуму кажется... Разврат царской
шайки, всё зверство семьи Романовых, этих погромщиков, заливших Россию кровью
евреев, рабочих... Восьмидневная революция... Но имела репетицию в 1905 году...
Опрокинулась телега романовской монархии, залитая кровью и грязью... По сути
это и есть начало всеобщей гражданской войны, к которой мы призывали...
Недоговоренное с Инессой — мешало
работать. От звонка поднялось — и не улегалось.
Как-то взаимонепонятно, ершисто...
Колет...
Естественно, что революция разразилась
раньше всего в России. Этого и надо было ожидать. Этого мы и ждали. Наш
пролетариат — самый революционный... Кроме того, весь ход событий ясно
показывает, что английское и французское посольства с их агентами
непосредственно организовали заговор вместе с октябристами и кадетами...
Что ж, мы уедем — а она
останется? Совсем — останется? Ведь события могут так раскидать, разделить...
В новом правительстве
Милюков — только для сладеньких профессорских речей, а решают пособники
Столыпина-вешателя... Совету рабочих депутатов надо искать союза — не столько с
крестьянами, но в первую голову — с сельскохозяйственными рабочими и с
беднейшими крестьянами, отдельно от зажиточных. Важно
уже сейчас раскалывать крестьянство и противопоставить беднейших
— зажиточным. В этом гвоздь.
Ну, просто ураган! И как будто
снег срывает. Уже и от окна света нет, опять лампу...
Нет, не успокоиться, пока
снова не написать Инессе. Вот прямо сейчас и написать.
... Не могу скрыть от вас,
что я разочарован сильно. Теперь надо — скакать, а люди чего-то «ждут»... Через
Англию под своим именем — меня просто арестуют... А я был уверен — вы
поскачете!.. Ну, может быть, здоровье не позволяет?.. Но нам бы важно хоть
попробовать, узнать, как дают визы, какой порядок?
И вот уже нытьё облегчилось,
отлегло, а зацепилась и потянула новая идея, использовать это письмо:
... Да тут только
задуматься: около вас там живёт столько социал-патриотов
и разных беспартийных русских патриотов, и богатых! — почему же им
не придёт в голову простая мысль ехать через Германию?
— вот им бы и попросить вагон до Копенгагена. Я не могу этого
сделать, я – «пораженец». А они — могут. О, если б я мог научить эту сволочь,
этих дурней быть поумнее!.. Вы — не подскажете им?..
Думаете, немцы вагона не дадут? Держу пари, что дадут! Я — уверен просто!
Конечно, если дело будет исходить от меня или от вас — всё сразу испорчено... А
— в Женеве нет дураков для этой цели?..
Вот к этому и свелась теперь
вся проблема: не Францию-Англию разведывать, нет, ехать только через Германию,
конечно! Но: как, чтоб не от себя, чтоб это возникло от кого-нибудь другого?..
Если кто сомневается, можно
хорошо убедить так: ваши опасения — курам на смех! Да неужели же русские
рабочие поверят, что старые испытанные революционеры действуют в угоду
германскому империализму? Скажут — мы «продались немцам»? Так ведь про нас,
интернационалистов, и без того уже давно говорят, раз мы не поддерживаем войну.
Но мы делами своими докажем, что мы не немецкие агенты. А пока надо —
ехать, ехать, хоть через самого дьявола.
Но — кому внушить инициативу?
А без этого и возможность будет — а ехать нельзя. Нам одним, первым нам, от
себя, — нельзя, в России окажется трудно.
Так и прокатился день, не
дав решения и выхода...
А за один этот день — что там в России наворочено!
Туда, в ревущую тьму, прислониться
к тёмному стеклу — мелькало, мелькало, неслись косые пули! Вот такое и в
Петербурге сейчас. Бешено выло в трубе, стучало где-то на крыше, никогда не
стучало, что-то оторвало. Ну, закручивало!
Как будто вот последние часы
упускаем, последние часы. Писать им, писать дальше:
... Милюков и Гучков — марионетки в руках Антанты... Не рабочие должны
поддерживать новое правительство, а пусть это правительство «поддержит»
рабочих... Помогите вооружению рабочих — и свобода в России будет непобедима!
Учить народ не верить словам!.. Народ не пожелает терпеть голода
и скоро узнает, что хлеб в России есть и можно его отнять... И так мы завоюем
демократическую республику, а затем и социализм...
Раскрутилось внутри,
вытягивало жилы рук и ног от бездействия. А — пойти в эту бурю, выходиться!
Иначе ведь всё равно не заснуть. Пусть ветер потолкает, продует.
Внизу лестницы — запахнулся,
старую шапку нахлобучил крепче. (Спросил председатель шо-де-фонского профсоюза: «Это что
за пилот?»)
Сразу — как толкнуло, как
понесло, ну настоящий ураган! А — по сухому, снега
мало. Фонари все видны, а небо тёмное. Брян-нь! —
выбило стекло из уличного фонаря. Черепицей стучит, тут и на голову свалится.
Узкие, узкие, узкие улочки
старого города, в какую сторону ни иди — лабиринт. Заблудишься тут как мышь, не
вырвешься на просторы петербургских площадей.
Управляли Россией 40 тысяч
помещиков — неужели ж мы столько не наберём и не управим
получше?..
На Нидерхофштрассе,
улице ночных гуляний, прохожих почти никого, все забились за светлые окна. И
барахтается в ветрище беспомощный — нагнутый, вялая, рыхлая, знакомая фигура...
Григорий!
С вокзала? Приехал опять?
— Владимир Ильич, много
важного, решил приехать.
— Ну, что Цивин? Был у Ромберга?
— Был сегодня. Сейчас
расскажу. Тот обрадовался!
Один туда качнётся, один
сюда, руками от ветра отбиваясь, шапку хватая. Побрели назад. Говорить трудно,
но и не терпится.
В Берне весь день заседал
эмигрантский комитет по возвращению на родину, и Зиновьев там от нас. Ну и что,
как?
Говорильня, говорильня,
перебирали все варианты - и через союзников и через Скандинавию. А Мартов
предложил — через Германию!
— Мартов??
— Через Германию!!
— Мартов???
Воздуха нет кричать.
— Да! В обмен на немецких
военнопленных в России!
— Ма-артов???
— Получить согласие
Временного правительства... Через Гримма — в
переговоры со швейцарскими властями...
Что за удача! Какая удача!
Предложил — Юлик, не мы! Так и назовём — план
Мартова! А мы — только присоединяемся.
Первое слово — сказано!!