25
С тех пор как он уехал —
будто затормозили время: то оно неслось, а то — поползло.
Но всё время, когда Ликоня и не думает о нем, — она о нём думает, он — есть у
неё.
И прежние мартовские дни,
которые лились сплошным потоком, она потом различила отдельно, каждую встречу.
Потому что тогда —
задыхалась.
Страшно другое:
а после новой встречи — уже потом не ждать? Даже подольше
бы встречи не было, нескорее — не ждать.
Увидела поразительно красивую — и захотелось быть такой же красивой, для него!
Письма. (Пишет!!) Радость
даже смотреть, как он пишет решительные буквы на конверте — но каждое и страх
открыть, пугает: а вдруг?.. За строчками вдруг окажется — изменился?
Но одной только „Зореньки”
уже довольно для чуда. Но если, как начнёт письмо, в него „вступает тёплое
волненье” — то это уже так много, что не помещается.
Всякое письмо — как разговор
в темноте, лица не видно.
И сама бы рада писать ему
каждый день. Только боязнь навязываться.
Хочу — благодарить!
Не благодарить — всё равно что и не получать.