26
(фрагменты
народоправства — Москва)
* * *
Несмотря на революцию, Пасха
прошла в Москве с обычной торжественностью. Гул всех сорока сороков, обилие
света от свечей и плошек. Христосование на улицах.
На трамваях — „Пролетарии
всех стран, соединяйтесь!”
Александровский сад под
Кремлём всегда был такой чистенький, — уже к концу марта усыпан семячной шелухой.
И много её на всех площадях,
на улицах.
* * *
Жители становятся в хлебные
очереди и с карточками, с 3 часов ночи. Из продажи повсюду исчезли дрожжи.
Стало не хватать молока. Милиционеры с красными карточками обходят лавки и назначают
скидки с цен.
Не стало санитарного надзора
— и на рынке продаются порченные мясо и рыба.
* * *
Зато митингам — нет
препятствий, нет границ. И дни и ночи тёплые, вся Москва — сплошной митинг. На
площадях, скверах, бульварах, от кучек и до толп, не могут наговориться,
наспориться. В одном месте угасло, рассосалось — растёт в другом.
А больше всего — у памятника
Пушкину, постоянно и глубоко в ночь, при скудных фонарях. Люди так облепляют
основание памятника — кажется, что Пушкин, с торчащими из него флагами, стоит
на головах толпы. Солдаты, рабочие, бабы, дамы, лавочники, студенты. От каждой
казармы присылают сюда солдат: слушать, потом своим передавать. Наверху —
оратор, и близко к нему двое — ждут очереди. Главный спор — насчёт 8-часового
дня. Солдат:
— Вот, они 8 часов требуют,
а мы по 26 часов в сутки в окопах. Подавай им плату высокую, а кто за эту плату
расплачиваться будет? Да мы все, каждый бедняк и крестьянин, все российские
люди. Фунт гвоздей шёл 12 копеек, а нонче рубь сорок — это как? А как они 8 часов будут работать —
так ещё больше будем платить.
Другой:
— Давайте поменяемся: вы —
на фронт, на наше место, а мы на фабрику. И будем работать 18 часов, ой-ой!
Рабочий:
— А на военных заказах баржуй наживается, а мы ему — отдавай
труд? Почему не позаботиться об себе? Чтоб на нашем
поту баржуй оттопыривал карман?
* * *
На другом митинге, на
Скобелевской площади, с постамента кричат, что фабрики надо отдать рабочим. Из
толпы баба истошно:
— Батюшки! Да что ж он
говорит? Да ведь всё ж пропьють!
* * *
А проняло, и по Москве
развешаны объявления: рабочие ввели 8-часовой день, не имея в виду сокращать
работу на армию, для неё — хоть день и ночь. А эти нежелательные трения с
солдатами подзуживаются фабрикантами.
В брезентной
мастерской Земгора рабочие накрыли заведующего мешком
— вывели прочь, чтоб больше не было его.
* * *
За пасхальные недели
прокипело в Москве съездов: и областной учительский и врачебный Пироговский, и кооперативный, и женский, и Союза городов, —
и везде же министры приезжают-выступают. И — съезд рабочих организаций. И —
съезд крестьян Московской области (шесть губерний), руководимый интеллигентами,
иные — только что из эмиграции: как наконец создать
Совет крестьянских депутатов?
Собрание московских
старообрядцев призвало старообрядцев всей России: поддерживать Временное
правительство, хлебную монополию, заём Свободы и продавать хлеб.
Возник острый недостаток
бумаги для газет. Социалисты стали захватывать её на складах самовольно, с
дракой.
* * *
А шайки солдат ещё ходят по квартирам
и грабят. Или — под видом милиционеров ночные „обыски” в домах (Бутырский
комиссариат). 20 человек ворвались в лавку Щенникова
на Сенной площади.
В селе Богородском ограбили
церковь Преображения: воры спустились через потолок, похитили дарохранительницу
и церковную утварь.
На Пресне обокрадена часовня
Михаила Архангела.
* * *
Подполковник Грузинов
перевёл штаб Военного округа в Кремлёвский дворец и просторно разместился там.
(Вообще же, по новому проекту, Кремль будет превращён в городок-музей.) Дворец
окружён автомобилями, извозчиками, парные часовые у дверей, у парадной
лестницы. Грузинов ничего не предпринимает, не выслушав „Военного совета 33-х”
(22 солдата, 11 офицеров).
Тем временем он обнаружил,
что в гарнизонных ротах занятия не только не начинаются в 8 часов утра, но даже
офицеры не все собираются к половине десятого. Пришлось издать разъяснительный
приказ.
* * *
По городу прошёл слух, что
пресловутый „батальон 1 марта”, сформированный из дезертиров и уклонявшихся,
останется в Москве. Батальонный комитет опровергает: „Ценя выше всех благ в
мире добытое освобождение родины... как можно быстрей сорганизоваться,
вооружиться и выехать на фронт.” Но, де, не хватает
офицеров и инструкторов.
Сибирские воинские части с
фронта жалуются, что в Москве принимают дезертиров с распростёртыми объятиями и
даже включают в Совет солдатских депутатов.
* * *
На Брянском вокзале
ежедневно: солдаты врываются в вагоны, выбрасывают оттуда пассажиров и их вещи,
занимают места. Многие обладатели плацкарт остаются в Москве. Комендант вокзала
заявил, что не в силах бороться.
* * *
В аудитории Политехнического
музея лекция Андрея Белого на тему: „Россия в настоящем и будущем”. В диспуте:
Бердяев, Гершензон.
Секретарь духовной
консистории предложил изъять „монархическую литературу”, накопившуюся за
царские времена в Чудовом
монастыре и в церкви Сергия на Рогожской.
* * *
В помещении Союза 17 октября
состоялось собрание членов крестьянского союза „Освобождение земли”. Но пришли
от социал-демократов, заявили, что никаких налогов на землю ввести не дадут,
сорвали собрание, рванули со стены портрет Столыпина, изорвали в клочья и ушли.
* * *
Близ памятника Пушкину
кто-то пристроил плакат: „Не забывайте, что он написал 'Сказку о рыбаке и
рыбке'!”
* * *
Московское градоначальство
отменило регистрацию проституток — и само это слово уничтожается навсегда.
Постановлено закрыть притоны разврата и дома свиданий. Прекращается действие
жёлтых билетов и административно-принудительный врачебный осмотр: борьба с
венерическими болезнями — на основах лишь добровольного обращения пациентов.
* * *
У памятника Гоголю на
Пречистенском бульваре — митинг. Публика — самая разная, слушает и стайка
гимназисток. Ораторы разных направлений. Большевик успеха не имеет. Тогда он вопит с памятника:
— Товарищи солдаты! Не
слушайте буржуев, они только заворачивают вам мозги. Присоединяйтесь к нам, и
все эти девки, — показывает на гимназисток, — будут
ваши!
В толпе — звериный рёв
солдатских глоток. Гимназистки шарахнулись. Митинг сорван.