52
Сам генерал Клюев не был ни
в голове корпуса, где Первушин, ни в арьергарде, где Софийский полк отбивался в
стошаговом лесном бою, — он держался середины
колонны, и путал, и метался, мотал её, от каждого заслона отворачивая. Кольцо
окружения казалось ему неразрываемым, и некому было собрать полкорпуса на
прорыв.
Остатки нашей артиллерии
действовали сами собой: меняли позиции, стреляли прямой наводкой, где видели
противника, при бегстве оттягивали орудия или покидали их. А тут ещё широкая
болотистая речная полоса со многими канавами перегораживала русским путь там,
где расступался грюнфлисский лес, и в этой болотистой
низине тонула артиллерия, тонули обозы. И хотя по прямой уже видно было шоссе,
и дойти до него было три версты, — уклонялись части опять на восток в сторону
недостижимого Вилленберга, искали переход по сухому. Поток отступающих таял, каждый час исчезали
куда-то не сотни, но тысячи. Беспорядочная толпа вокруг Клюева выкатилась на
поляну близ Саддека, попала под перекрестный
шрапнельный огонь, шарахнулась назад в лесок.
И тут — исполнилась чаша
терпения единокомандующего окружёнными центральными
корпусами. Во избежание напрасного кровопролития велел генерал Клюев поднять
белые флаги — при двадцати батареях, протащенных, прокруженных черезо всю
Пруссию! — и против восьми батарей противника. С рассыпанными десятками тысяч
по лесам — против шести батальонов в этом месте.
Золотые слова: “во избежание
кровопролития”. Каждый человеческий поступок всегда можно огородить золотым
объяснением. “Во избежание кровопролития” — благородно, гуманно, что на это
возразишь? Разве то, что надо быть предусмотрительным и во избежание кровопролития
не становиться генералом.
Но — не оказалось белых
флагов! Ведь их не возят по штату вместе с полковыми знамёнами.
Это было на поляне, близ
выхода из лесу.
============
ЭКРАН
============
|
= Всё, что колёсное есть — обозное,
артиллерийское, санитарное, забило поляну без рядов, без направления. На двуколках, фургонах —
раненые, сестры и врачи. Что попало на телегах — оружие,
амуниция, вещи, может и захваченные у немцев... Пехота стоит, сидит,
переобувается, подправляется... Верховые казаки
стеснёнными группами... Разрозненная артиллерия...
=
Обречённая военная толпа. = А вот и
генеральская группа, верхами. И казачья конвойная сотня при ней. = Генерал Клюев. Напряженье держаться с внешней важностью.
Смотреть с важностью, бровями двигать (а иначе ведь и слушаться перестанут): — Вахмистр! снимите нательную рубаху. Взденьте на пику! Выезжайте
медленно к противнику. = Вахмистр — как приказано. Пику передал
соседу, снимает рубаху верхнюю, снимает рубаху нательную... = и вот уж одет, а
рубаха — белым флагом на пике. Ехать? Но что-то гул. = Это — казаки между собой гудят. = Вахмистр смотрит на них, замер. И Клюев на них оборачивается. Тише гул. Клюев машет, и вахмистр с белым флагом
отъезжает. Громче гул. = От другой казачьей группы, подальше: — А мы — сдюжаем! — Казаки не сдаются!!.. где это видано? Да не Артюха ли Серьга, плут забиячный, кругловатый, фуражка кой-как,
из-за чужой спины кричит дерзко, разносисто: — Вилять — не велят! = Клюев — черезсильным окриком (а уверенности —
никакой): — Кто там командует? = И выезжает вперёд с капитанским беззвёздным погоном
изгибистый, стройный, вьющийся в седле офицер. Лицо литое,
черноглазый, — никакого почтения! — ах, сидит! ах, избочился, пальцы на
сабельной рукояти: — Сорокового Донского е-са-ул Ведерников! Посмотрел на генерала —
добавлять ли? И ничего не добавил. Новый гул, новые восклицания. = Клюев
оглядывается, оглядывается... на пехоту, на столпленье людское. Кто как, кто слаб, кому хоть
и сдаться, а этот солдат кричит, за затылок взявшись, фуражка сбилась, где вся дисциплина? Где
форма? — — Чего это? в плен? а мы — не изъявляем! Поддерживающий гул соседних с ним солдат. И их подполковник идёт,
прорезая толпу, обходя телеги, к верховому генералу, оборот: = сюда, к нему, снизу вверх, как покуситель
на царя, вот выхватит пистолет и застрелит. Руку вздёрнул — нет, честь отдаёт: — Подполковник Сухачевский, Алексопольского полка! Вы приняли командование и 15-м
корпусом тоже! Вы обязаны выводить нас... генерал! Снизу вверх — простреливающе, с презрением. = Уже и — не превосходительство... И нет твёрдости возражать. Клюева мутит. Глаза закрыл,
открыл — стоит Сухачевский,
не уходит. Да разве генерал не понимает!
Да разве ему самому легко? Но — во избежание кровопролития?.. Ну, да он ни на чём не
настаивает. Со слабостью: — Пожалуйста... кто хочет — пусть спасается. Как умеет. Вынул платок, лоб отереть.
А отерши, смотрит: = платок! он — белый! он — большой,
генеральский платок! = И, взяв его за уголок, подальше от
неприятностей с этими подчинёнными, перед собой спасительно помахивая, шагом конным поехал к
опушке, сдаваться, вослед вахмистру с
рубахой. = И — весь штаб за ним, кавалькадой. И — потянулись, кому
скорей бы конец... скорей бы конец... скорей бы... = А близ лазаретного скопленья врач с лошади командует: — Внимание! Командир корпуса объявил о сдаче. Все, кто рядом с моим
лазаретом, — бросай оружие! Бросай! = Недоуменный маленький солдатик, винтовку няньча: — И куды ж её бросать? — Под деревья кидай, вон туда! А из фургона, из-под болока, выбирается в одном белье раненый,
перебинтованный: — Да ни в жисть! Дай винтовочку, землячок! Забирает у недоуменного. И
— зашагал в одном белье, с
винтовкой. = А другие сносят, бросают... бросают... под крайние деревья,
наземь. = Лица солдатские... и раненых... Но — голос боевой, звончатый: — Эй, казаки! = Это — есаул Ведерников, выворачивая коня к своим: — Нам тут не место! = Ну, и донцы его стоют!
Нет, не сдадутся! Гул одобрительный, воинственный. И Артюха Серьга
зубы скалит. Что-то в нём симпатичное, когда мы теперь его увидим? = И командует Ведерников: — Все — на коней!.. справа по три... малым наметом... марш! Махнул — и поехал. И за ним на ходу — по три, по три, по три
разбираясь, поехали казаки. = И подполковник Сухачевский,
он низенький, ему через головы не так сподручно: — Алексо-опольцы!.. Сдаёмся? Или выходим? = Кричат алексопольцы: — Выхо-одим! Выхо-одим!
Может и не все кричат, а сильно отдаёт. Сухачевский: — Никого не неволю. А кто идёт — выставил руку: — ... становись по четыре! Пробиваются солдаты, разбираются по четыре.
Кто бы и остался, кто на ногах еле — да ведь с товарищами! = Ещё к нему валят: — А кременчужцам можно, вашескродие?
Грозно-счастлив Сухачевский:
— Давай, ребята! Давай, кременчужцы! |
Генерал Клюев сдал в плен до
30 тысяч человек, большинство не раненых, хотя много нестроевых.
Подполковник
Сухачевский вывел две с половиной тысячи.
Отряд есаула Ведерникова
вышел в конном бою, захватив два немецких орудия.