37
Даже смерти хотелось. Именно
смерти: чтоб ничто другое не пришлю на смену этому.
Ушла в себя — значит, ушла в
его тепло. Он — речной, ветряной, а от него идёт тепло, — даже не то, которое
передавалось руке. Всё от него — тёплое.
И теперь жила этим теплом,
не тратя его.
Почти всегда можно скрыть
плохое настроение. Но такое чудесное — скрыть невозможно. Кто видит, каждый
спрашивает: что с тобой?
Ни — читать, и ничего
делать. Просто сидеть и наслаждаться таким чудом.
Все мешают. И
поклонник-революционер. Отойдите, оставьте меня.
А могло — ничего не быть. Он
мог не оказаться там в ту минуту. Или не решилась бы подойти. (Это в ней не
своё проявилось — подойти).
Знает Ликоня,
что глупо вела себя в сквере. Но он — так добро встретил.
А может быть потом —
раскаялся?
Почему он сказал — «не
раскаивайтесь»?.. Боже, да поверил ли он, что у неё никогда такого
не было? Что он подумал о ней?..
... Но вот чего не ждала —
что он вмешается в этот день снова! Рассыльный принёс от него — записку!
Что-нибудь плохое??.. Со
страхом горячим разрывала конверт.
Нет, хорошее...
Что он не всё сказал ей в
сквере, и непременно хочет видеть сразу, как вернётся.
А тогда — рано! Хорошее —
рано! (И так уже вся — смятая...) Слишком много для одного дня! Нужно время!
Она нуждается во времени — разобрать в душе полученное,
зачем ещё и записку сразу?
А теперь хочется вобрать и
записку. Нет, он не подумал о ней плохо, нет...
Задохнуться можно!..
Разбавить...
Уж нынешней ночью не будет
сна совсем, это видно. А, так и надо! Не по частичкам, не по дозам, а — сразу!
Так и хочу: сразу!!! Пусть задохнусь!
|
Пылают щёки на ветру — Он выбран! он — Король! |
От наслоения чувств, от
скорости их — всё вихрится внутри, до кружения. Исхаживаться
по комнате! Швырять себя на кушетку! Искручиваться.
И только стрелки часов накаминных прозреваются всё на
новом месте, каждый раз — на час, на полтора дальше. Ночью смогла стихи читать.
|
...Мне счастья не надо, — ему Отдай моё счастье, Бог! |
Так!