79
Ещё Кутепов
спал — сестра (он остановился у сестёр, на Васильевском острове) сказала через дверь,
что его спрашивают по телефону из Преображенского собрания. В первую минуту так
не хотелось вставать — попросил сестру и поговорить. Вернулась — объявила:
поручик Макшеев просит спешно приехать на Миллионную.
Причины не назвал. Так лучше
б сам поговорил. Но что-то слишком серьёзное и, наверно, связанное с городскими
волнениями. Поручик Макшеев, батальонный адъютант,
был как раз из тех скрученных мозгов, которые хотят ответственного министерства
и больше прав Думе, Кутепов испытывал к нему
брезгливость после его высказываний за офицерским завтраком в собрании
позавчера. Сами офицеры читают какие-то печатные обращения каких-то фракций
Думы. Какие ж реформы, когда в полицию камнями бросают?
Но хотя больше половины
офицеров новички, не настоящие преображенцы, — всякий
преображенец, приезжая с фронта, конечно
прежде всего идёт в собрание — походить между родных стен, поговорить,
пообедать.
Вот тебе и отпуск, оделся с
военной быстротой. Но как же поехать быстро? — извозчиков нет, и трамваев нет.
Сестра пошла уговорить извозчика, живущего в их дворе.
Для соседки согласился съездить.
И погнал шибко — не так
седоку угодить, как скорее назад и не остановили бы.
Перенеслись Дворцовым мостом
— стояло солдатское растянутое ограждение, никому не мешающее. Обошли бурый Зимний и напрямик погнали к Миллионной. Хотя большая
часть казарм Преображенского полка была теперь на Кирочной,
но офицерское собрание по давней традиции оставалось на Миллионной, при старых
казармах. В пасмурном утре площадь вокруг Александровского столпа была пуста.
В собрании Кутепов увидел многих встревоженных офицеров — в том числе
и тех, кто должны быть в батальонных казармах на Кирочной.
Узнал, что там взбунтовавшиеся волынцы ворвались в
казармы нестроевой Преображенской роты и заставили её к себе присоединиться.
Полковник, заведующий полковой швальней, хотел выгнать их со двора, но был ими
заколот.
Кутепова и позвали за поддержкой. Но
— где же командир запасного батальона князь Аргутинский-Долгоруков? Вызван к командующему. Но остальные господа офицеры, с Кирочной, — почему здесь? Не подчинялись они Кутепову прямо, но по его положению в полку не могли
уклониться от его указания: тотчас отправиться к своим подразделениям.
Столько и успел Кутепов охватить — как пришёл за ним автомобиль из градоначальства,
— командующий Округом велел немедленно приехать к нему.
И опять — по пасмурной
площади, мимо Александровского столпа, мимо Главного Штаба, пересекли корень
Невского, чуть изморозна решётка сквера, вот и
градоначальство. Жандармский ротмистр ждал Кутепова
на Гороховой у дверей и вёл наверх к генералу Хабалову.
В большой комнате было
несколько генералов и полицейских штаб-офицеров (но не Аргутинский между ними)
— и охватывая сразу сумму их лиц, воздух в комнате,
ранее чем отдельные лица, увидел Кутепов, что они
растеряны, расстроены, беспомощны. А у самого грузного генерала Хабалова так и
откровенно дрожала во время разговора челюсть.
И как всегда при таком
соотношении Кутепов почувствовал себя ещё твёрже и
ответственней.
Хабалов объявил ему в довольно
нелепых словах, что назначает его начальником карательного отряда. Карательным?
— никогда Кутепов не командовал, не предполагал. И каким сразу карательным, когда надо просто поставить на
места?
А Хабалов уже распоряжался
над разложенной картой города:
— Приказываю вам оцепить
весь район от Литейного моста до Николаевского вокзала. И всё, что будет в этом
районе, — загнать к Неве и там привести в порядок!
Если отвлечься от привычной
сетки улиц, их узости между тяжёлыми зданиями и наполненности зданий — да, это
был единый широкий полуостров в Неву, три версты на три. Но если вспомнить
наполненность города, да ещё уплотнённого войной, —
— Оцепить такой район — мне
надо не меньше бригады.
Хабалов раздражился или не
хотел дать своих резервов, предназначая их для другого,
сказал: даёт, что под руками. От здания градоначальства взять всего одну роту Кексгольмского батальона с одним пулемётом. Затем двигаться
по Невскому проспекту и постепенно подбирать расставленные там другие
подразделения. А встретится на Невском пулемётная рота
— взять её половину, 12 пулемётов. А ещё одна рота Егерского батальона будет
двигаться прямо к Литейному проспекту.
Удивился Кутепов,
но спорить не стал — что есть, то есть. Только спросил:
— А эта пулемётная рота — будет
стрелять?
Хабалов такие сведения имел,
что — хорошая часть, и всё будет делать.
Что ж, нечего и время
терять, Кутепов встал и пошёл. Кексгольмцы
на Гороховой сразу ему понравились, подтянутая рота, опытный глаз не ошибается.
Хорошо, пошли.
Странное ощущение — идти на
боевую операцию по мирному городу, никогда не ходил. Действовать оружием — самое ясное изо всех действий на земле — но в Петербурге?
мало русской кровушки полито на фронте? Впрочем, где-то там это всё происходило
(отдалённые выстрелы слышны) — на Невском ничегошеньки, никаких признаков, идут
себе люди по своим делам, только меньше обычного, и нет езды по мостовой.
Небо было переклонное: то ли прояснеет, то ли сгустится. Но не
разрывало серых облаков нигде.
Сидел бы у себя на передовых
позициях, зачем за отпуском погнался? Особенно нелепое состояние, когда
выступаешь не в своей роли, не на своём месте, какая-то обида и можно сделать
неверное движение.
А нельзя ошибиться.
Из Гостиного Двора взял роту
своих преображенцев, она
сидела там как бы в засаде. Из Пассажа — другую роту, преображенцев
же. С каждой здоровался перед строем, у офицеров спрашивал, в каком состоянии
рота. Хвалили.
А он и сам знал: нынешний
запасной батальон — позор преображенцев, такой, что
на фронте устроили ещё один запасной батальон, и все приходящие пополнения
переучивали, придавая им воинский вид и дух.
А тут ещё вот: вчера не
получили ужина, и сегодня тоже ни куска в рот.
Об этом — Аргутинский мог бы
подумать. На передовых доставляют еду и отрезанной части, и под пулемётным
обстрелом.
Бедные солдаты! Приказал
офицерам: на первой же остановке купить ситного хлеба и колбасы для солдат.
(Тоже особенность городских действий).
Сам Кутепов
шёл не по тротуару, а посреди Невского, впереди своего войска, не стыдясь его
малочисленности. (Пехоты с ним шло полтысячи, да ещё у Литейного проспекта
должны были добавиться).
С высоты своего роста он уже
давно видел, что навстречу им по мостовой тянется какая-то перегруженная часть.
Оказалось — это и есть та самая пулемётная рота, встретили её около Елисеевского магазина. (Тут побежали за колбасой и хлебом).
Опять неуклюже! при них не было двуколок для пулемётов, для лент, всё это люди
несли на себе и шатались (как на фронте перемещаются только в соединительных
ходах и когда в атаку бегут). Радуясь остановке, опустили всё на укатанный
снег.
Кутепов поздоровался с
пулемётчиками — ответило три-четыре голоса (по нехоти?
по усталости?). Отделяя себе полуроту, спросил Кутепов
их штабс-капитана, готовы ли они открыть огонь по первому приказанию.
Штабс-капитан, смутясь, ответил, что нет у них в
кожухах ни воды, ни глицерина. (Очевидно, вылили по тяжести). Оставалось и им
приказать — на первой же остановке добыть воды, купить глицерина в аптеке,
изготовиться к бою.
Перевалили Фонтанку, дошли
до Литейного. И всё ещё не происходило тут ничего
особенного, только с дальней части Литейного слышался глухой шум, и
постреливали. На углу Литейного даже стоял городовой. Кутепов стал у него спрашивать, не проходила ли рота
Егерского полка. Не видел.
Плохо. Даже обещанного
малого отряда не составлялось, и люди голодные, и пулемёты не готовы.
Вдруг с неожиданной стороны,
чуть ли не с Владимирского, подкатил на извозчичьих
санях князь Аргутинский-Долгоруков. Где он всё это время был — загадка, но сейчас
соскочил даже прежде места и бежал, заплетаясь в длинной николаевской шинели.
Кутепов пошёл к нему по перекрестку
навстречу.
Они были на «ты».
Аргутинский, волнуясь, спешил ему сказать, что бунтовщики громят Окружной суд —
и теперь идут к Зимнему дворцу — и поэтому генерал Хабалов приказывает Кутепову немедленно возвращаться, оборонять Зимний дворец и
градоначальство.
Но — нисколько не передалось
Кутепову сбивчивое волнение полковника Аргутинского,
и целый может быть переполох в штабе Округа. Офицер, достаточно бывший на
фронте, достаточно и привыкает к суматохам начальства
и приказы его перетирает зубами с сомнением.
— Что? — спросил он холодно.
— Неужели у вас во всём Петрограде только и имеется, что мой так называемый
отряд?
(Он сказал это с иронией,
никак не могши предположить, что так на самом деле и
есть).
Понять ли, что первое
распоряжение Хабалова сбрасывать бунтовщиков в Неву — теперь отменялось?
Да, да! И Аргутинский от
себя повторял:
— И я тебя прошу поспешить к
Зимнему дворцу!
Но Кутепов
стоял несдвигаем, левой рукой придерживая золотой
эфес шашки.
— Нет. Идти по Невскому назад — нецелесообразно. И плохо отзовётся на
солдатах. Передай Хабалову, что я пройду по Литейному, сверну по Пантелеймоновской, выйду к Марсову
полю — и где-нибудь эту же толпу встречу и рассею.
Какая б ни была толпа,
неорганизованная конечно, — просто глупость не наступать на неё, а отступать и
становиться в оборону.
Аргутинский умчался в санях.
А Кутепов, так и не дождавшись роты егерей, поставил
в голову отличную роту кексгольмцев, за ней —
неретивых пулемётчиков, затем две преображенских
роты. Эскадрон драгун ему обещали — тоже не подошёл. Понять невозможно, где же
силы целого Военного округа?
И он двинулся по ущелью Литейного, опять впереди колонны.
Он пересекал квартал за
кварталом — и не было подозрительных толп, солдат без строя, выстрелов или
нападений. Впрочем, всякая толпа видела бы его колонну раньше издали и должна
была пятиться.
Он избежал соблазна свернуть
по Симеоновскому мосту, так уйти от бунта и сократить
свой возврат к Зимнему дворцу.